Шизофашизм — это фашизм под маской борьбы с фашизмом. Собственно фашизм – цельное мировоззрение, соединяющее теорию этнического или расового превосходства, империализм, национализм, ксенофобию, великодержавность, антикапитализм, антидемократизм, антилиберализм.
Шизофашизм – это расколотое мировоззрение, своего рода карикатура на фашизм, но серьезная, опасная, агрессивная карикатура. Шизофашизм проявляется в истерической ненависти к свободе, демократии, ко всему чужестранному, к людям иной идентичности, а также в поиске врагов и предателей среди своего народа.
Но это шовинистическое мировоззрение находится в шизофреническом расколе со стремлением использовать те самые блага, которые обеспечивает «враг»: недвижимость за рубежом, привилегия давать образование детям в «Гейропе» и «Пиндостане», хранить счета в их банках и т.д.
Согласно опросу, еще в июле 2019 г. абсолютное большинство, 85% россиян полагали, что для России важны дружеские отношения с Украиной. За истекшие 2,5 года ничего принципиально не изменилось, в Донбассе не было никаких особенных столкновений, в основном продолжалось перемирие. Однако по опросу февраля 2022 г., 65% россиян одобряют «военную операцию» России против Украины.
Те же самые люди, причем подавляющее большинство, хотят дружбы с Украиной — и одобряют ее уничтожение. Разве это не шизофрения?
В российских школах учат гуманизму, читают великую классику, сострадают маленькому человеку. На всех прилавках лежат книги Священного Писания, поучения святых, катехизисы. Верующие каждый день читают молитвы, священнослужители исполняют обряды, соединяясь с плотью и кровью распятого, отдавшего жизнь за человечество. И это не мешает им голосовать за войну, убивать тысячи ни в чем не повинных братьев по вере, прославлять вождя, который заставляет их враждовать со всем миром.
7 марта начинается Великий пост. Его смысл — покаяние и подготовка к Светлому воскресению, а следовательно — особо тщательное воздержание от грехов. Среди наименьших грехов — чревоугодие, а наибольший, конечно, убийство и тем более братоубийство, Каинов грех. Любой грех в это время становится особо губителен для души. И именно в это время один православный народ, при молчаливом попущении церкви, обязывающей к строгому посту и воздержанию от скоромной пищи, с особым рвением будет убивать другой православный народ. Грешно есть творог и сметану, а убивать людей — не грешно.
Народное двоедушие
Одним из первых эту поразительную черту народного двоедушия подметил А. Пушкин. В повести «Дубровский» Архип-кузнец поджигает барское поместье, ничуть не жалея гибнущих там людей, — и вместе с тем, с опасностью для жизни, влезает на горящие балки и спасает кошку.
«Стеклы трещали, сыпались, пылающие бревны стали падать, раздался жалобный вопль и крики: «горим, помогите, помогите»… Архипушка, — говорила ему Егоровна, — спаси их, окаянных, Бог тебя наградит. — Как не так, — отвечал кузнец… В сию минуту новое явление привлекло его внимание; кошка бегала по кровле пылающего сарая, недоумевая, куда спрыгнуть… Мальчишки помирали со смеху, смотря на ее отчаяние. — Чему смеетеся, бесенята, — сказал им сердито кузнец. — Бога вы не боитесь — божия тварь погибает, а вы с дуру радуетесь — и поставя лестницу на загоревшуюся кровлю, он полез за кошкою…»
Нельзя не заметить пушкинской насмешки над «набожным» Архипом, который людей сжигает, а кошку спасает из огня. Архип — архетип двоедушия. Срединная часть души, собственно человеческая, выпала, — или скорее еще не народилась. Это примитивный дуализм, когда человек ведом двумя импульсами, не отдавая себе отчета в их несовместимости. Там, где в душе должно быть целое, образуется расщелина. Это и есть шизофрения: от др.-греч. σχίζω «расщеплять», «раскалывать» + φρήν «ум, мышление, мысль».
Философ Сергей Аскольдов, размышляя в 1918 г. о причинах русской революции, описывает третье, недостающее начало в народной душе как собственно человеческое: «В составе же всякой души есть начало святое, специфически человеческое и звериное. Быть может, наибольшее своеобразие русской души заключается, на наш взгляд, в том, что среднее, специфически человеческое начало является в ней несоразмерно слабым по сравнению с национальной психологией других народов. В русском человеке как типе наиболее сильными являются начала святое и звериное». («Религиозный смысл русской революции», 1918).
Эта странная нравственная развинченность была подмечена Достоевским, точнее, его «подпольным человеком», как характернейшая черта соотечественников, не только из народа, но и образованных классов. Русский романтик спокойно может вести себя преподлейшим образом, — и на высоте его идеалов это никак не скажется. Он даже любит совмещать одно с другим, не делая никаких усилий, чтобы их опосредовать.
«Широкий человек наш романтик и первейший плут из всех наших плутов… Многосторонность необыкновенная! И какая способность к самым противоречивейшим ощущениям! …Оттого-то у нас так и много «широких натур», которые даже при самом последнем паденьи никогда не теряют своего идеала; и хоть и пальцем не пошевелят для идеала-то, хоть разбойники и воры отъявленные… Только между нами самый отъявленный подлец может быть совершенно и даже возвышенно честен в душе, в то же время нисколько не переставая быть подлецом».
Можно назвать это инфантилизмом, нравственной незрелостью. З. Фрейд находил ее в личности самого Достоевского, в глубинных традициях русской «психеи»: совершать преступления — искренно каяться в них — и совершать новые. Двигаться по кругу, не восходя на ступень сознательного душевного роста:
«Кто попеременно то грешит, то, раскаиваясь, ставит себе высокие нравственные цели, — того легко упрекнуть в том, что он слишком удобно для себя строит свою жизнь… Этим он напоминает варваров эпохи переселения народов, варваров, убивавших и затем каявшихся в этом, — так что покаяние становилось техническим приемом, расчищавшим путь к новым убийствам. Так же поступал Иван Грозный; эта сделка с совестью — характерная русская черта<..> Амбивалентность чувств есть наследие душевной жизни первобытного человека, сохранившееся у русских лучше и в более доступном сознанию виде, чем у других народов «.
Варварская мораль не исключает идеалов — племенных, патриотических, религиозных, но вместе с тем допускает любое злодейство и подлость по отношению к чужим. Это резко двуполярное деление мира на «своих» и чужих» и есть признак варварства, которое не знает промежуточной, цивилизованной зоны, собственно человеческой. У такого общества есть свои идеалы и свои пороки, но между ними отсутствует связующее звено, а именно работа совести. Одна душа, «святая», не со-ведует другой, «звериной».
Кочевье и оседлость
Исторические источники российского шизофашизма лежат глубже, чем болезненная реакция (ресентимент) на крушение советской системы. Эту социальную психопатию, соединение массового раболепия, гордыни и панфобии (истерической ненависти ко всему), которая сейчас проходит эмоциональным фоном всех российских событий, можно наблюдать и в более отдаленные времена, например, в опричнине.
«День опричника» В. Сорокина хорошо показывает и даже предсказывает возрождение этого «грозного» комплекса в 21 в. В дискуссии о шизофашизме 2017 г. еще успел принять участие недавно скончавшийся замечательный историк Александр Янов. Он подтвердил уникальность этой социальной патологии: «…я не знаю ни одного другого случая ОРГАНИЗОВАННОЙ массовой патологии в мировой истории. Представьте Варфоломеевскую ночь, затянувшуюся на годы!»
Что же предрасположило Россию к такой несчастной участи? Есть ощущение, что кочевая Орда, из которой образовалось российское государство, все еще бродит в его крови и противится ценностям оседлой цивилизации.
Вот что писал Петр Чаадаев в своем первом философическом письме:
«В домах наших мы как будто определены на постой; в семьях мы имеем вид чужестранцев; в городах мы похожи на кочевников, мы хуже кочевников, пасущих стада в наших степях, ибо те более привязаны к своим пустыням, нежели мы к нашим городам».
Принято считать, что основой кочевого государства была не инфраструктура — центры торговли и ремесел на освоенной территории, а обладание землей, ассимиляция все новых территорий, экспансия в пространстве. Вот и для современной России, как в кочевой архаике, главной остается земля и ее недра, а не то, что воздвигается на ней. Хтонь, хтонь!
Лучше отвоевать еще один кусок земли (Осетия, Приднестровье, Крым и Донбасс, а теперь уже и всю Украину), чем построить оседлую и развитую цивилизацию на уже имеющихся необъятных просторах.
Может быть, историческая шизофрения возникла в результате петровских попыток оевропеить Россию? Страна раскололась надвое, не только социально и культурно, но и психически, почти в каждой душе, на «азиатское» и «европейское»… Но вероятнее, это случилось намного раньше, когда кочевое государство, на переходе от Ордынской к Московской эпохе, стало оседлым.
Как писал А. Янов: «дело в гибридной природе самодержавия, наполовину европейской, наполовину «ордынской». Отсюда и опричнина, отсюда и марксизм». Цивилизация — и бунт против нее; закон — и презрение к закону; построение институций — и недоверие к ним и готовность их разрушить. Эти две души, кочевая и оседлая, продолжают производить шизофренический раскол и психопатию в государстве…
Михаил Эпштейн — известный филолог, культуролог, эссеист, профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори в Атланте, член Академии российской современной словесности.
