Индейцы племени пираха считаются самым безмятежным народом на Земле: они спят урывками по 20-30 минут, едят от силы дважды в день, беспрестанно смеются и называют остальных людей, в приблизительном переводе, существами «с мозгами набекрень».

Состояние счастья как некоей данности для этих 300-400 человек – такая же незыблемая основа бытия, как для современного запада – уверенность, что у него масса проблем. Но, в отличие от пираха, хоть и живущих долго и счастливо, но патологически неспособных объяснить, что такое счастье, крупнейшие «цивилизованные» умы изо всех сил стараются, пытаясь дать свое определение этого странного состояния.

«Это чистый горизонт, когда не о чем беспокоиться. Когда есть только те вещи, которые созидательны и не деструктивны. Мне кажется, ненависть — это потраченная энергия. Это не продуктивно.

Я весьма чувствителен. Острое слово, сказанное близким мне человеком с характером, ранит меня на много дней. Я знаю, что мы всего лишь люди, мы все испытываем эти разнообразные эмоции, называем их «отрицательными эмоциями», но, когда все это уходит, ты можешь смотреть прямо перед собой, и дорога ясна, и ты отправляешься, чтобы что-то создать. Я думаю, это то самое состояние счастья, в каком я хотел бы пребывать всегда».

«Я считаю, что человек наделен правом на собственное счастье. Он cам должен его достигнуть, а не ждать, что другие положат свои жизни на то, чтобы сделать его счастливым. Необходимо иметь чувство собственного достоинства.

Когда тебя просят любить всех, это все равно что любить их без какого-либо разбора, любить их по самому факту их существования. Но я считаю, любить людей можно лишь за их добродетели или достоинства. Вас никого не просят любить.

Вы любите людей не за то, что вы для них делаете, и не за то, что они делают для вас. Вы любите людей за те их достоинства, коих они достигли самостоятельно. Вы любите лишь тех, кто заслуживает этого».

«Счастье для меня — категория весьма конформистская. В психоанализе есть такой момент: на самом деле люди не хотят, не желают счастья. И я считаю, хорошо, что это так. Давайте говорить серьезно: когда вы находитесь в творческом порыве, в состоянии этого прекрасного недуга, счастье тут ни при чем. Вы готовы к страданию. Иногда ученые — я читал о таких — готовы умереть от радиации во время своих исследований.

Для меня счастье — не этическая категория. Мы не хотим достичь в самом деле того, чего, как нам думается, мы хотим. Вот вам классическая история, традиционный шовинистский сценарий: я женат, у меня прохладные отношения с женой, и также у меня есть любовница. Я все время мечтаю: «Господи, вот бы моя жена исчезла (не в том смысле, что я убийца, просто как-нибудь), я бы начал новую жизнь со своей любовницей…» Знаете, что случается, как говорят психоаналитики, довольно часто? После того, как жена уходит по каким бы то ни было причинам, вы теряете и любовницу. Когда это случается, вы понимаете, что то, чего вы хотели, — вовсе не жить с любовницей, а держать ее на расстоянии объекта желания, мечтать о ней. И это отнюдь не случай из серии «слишком». Это то, как на самом деле все устроено. Мы не хотим в самом деле того, что, как нам кажется, мы желаем».

«Радость от работы — это радость, какую испытывали средневековые ремесленники или как это происходит сейчас в таких странах, как, например, Мексика. Это радость сознания. Найдется много профессиональных работников, которые ощущают эту радость.

Единственный способ человека оценивать себя — сравнивать с другими подобно тому, как он сравнивает вещи. Сегодня единственное счастье для человека — удовлетворение от того, что он получает больше, чем другие.

На самом же деле счастье — это то, что формирует созидательную, подлинную, глубокую связь со всей жизнью, то есть с людьми, с природой и восприимчивостью к ним. Человек восприимчив: иногда счастлив, иногда испытывает грусть. Важен его отклик».

«Нет ни прошлого, ни будущего, это как раз то, что я называю «обрести себя». Но у этого «я» нет ничего общего с «маленьким я», которое постоянно бормочет.

Когда вы встречаете другого человека, вы чувствуете самую его суть, чувствуете, что знаете его, как самого себя. Она абсолютно бесформенна, она просвечивает через другую форму и ощущается вашей собственной. Вы можете почувствовать ее лишь тогда, когда найдете в себе — и тогда будете любить каждое существо, каждый предмет как самое себя. Это и есть настоящее значение понятия «любовь». Это узнавание другого как самого себя по сути.

И разумеется, это узнавание того, что я называю «единством», «цельностью» (oneness). Это освобождение от формы, когда вы можете играть с ними, жить в их мире, но не отождествляться с ним. Это измерение и есть истинное счастье, хоть мне и не нравится это слово, так как оно слишком поверхностно, чтобы описать это состояние».

Александра Добрянская
theoryandpractice.ru