Что можно сказать о том, кто умирал более 300 раз? Кто сыграл невообразимое число личностей, персонажей, теорий, концепций: «любовь», «смерть», «Кота Шредингера» и даже «русский мат»…
Мастер игры, автор, ведущий и участник многих культовых проектов на радио, телевидении, в Интернете и театре, актер, писатель, режиссер, ненавидящий звание «гуру» Вадим Демчог.
— Вадим Викторович, как сформировалась «Школа Игры»?
— Все началось с необходимости разобраться в том, как устроена скрипка, — понять суть актерской профессии. На протяжении долгого времени мне казалось, что меня обманули, что профессия актера – это не то, чему меня обучили, хотя я получил более чем качественное образование в мастерской Зиновия Корогодского. Эта попытка разобраться породила бесконечные записи, выросшие в книжку, начитавшись которой меня окружила команда молодых ребят со словами: «Отвечай за базар, давай экспериментировать, создавать что-то не только теоретическое, но и практическое». Я ответил, что ничего не буду делать по правилам: «Если вы готовы ступить на минное поле и пойти туда, куда не знаю даже я, тогда поехали!» К моему удивлению, их это устроило. Меня поразила эта молодецкая дерзость. Что скажешь, не поротые. Вероятно, не услышали мои предостережения. И мы создали «Арлекиниаду» — шальной спектакль, который до сих пор претерпевает изменения и до сих пор трансформирует своих создателей. Когда зрители стали приходить на этот проект, они начали разводить руками и спрашивать: «Как вы это делаете? Нам это интересно». Тогда я указал на ребят, которые прошли эти круги ада, и сказал, вот, у вас теперь есть ученики, давайте, учите. И они с помощью уникального, как я считаю, психолога Тани Мужицкой сформировали тренинг, который за три года вырос в мощный ощутимый продукт-манифест игрового видения реальности.
— В чем он заключается?
— Сейчас, в момент, когда Матрица трещит по швам, мы чувствуем, что от общества идет колоссальный запрос в игровом видении мира. Люди устали от избыточно серьезного отношения к своим проблемам, эмоциональным, семейным. От избыточно серьезного отношения к процессу зарабатывания денег, политике, к своим собственным развлечениям, к детству, образованию и так далее. В пост-постмодернистскую эпоху, когда все слова сказаны и, казалось бы, все уже высмеяно, опрокинуто и опереться не на что, люди все больше начинают доверять игровому балансу в мощных энергетических информационных путанностях современного мира, и становится понятно, что со всем этим мощным багажом, накопленным человечеством, можно только играть. И этот воздух, который приносит игра, этот азарт, это воодушевление жизнью, дают людям ответы. Это направление начинает котироваться, нас приглашают и начинают выстраиваться в очередь. На нас обрушивается и бизнес-контекст, потому что офисные структуры изживают себя, люди не справляются с этой соковыжималкой, когда весь творческий потенциал изымается и выхолащивается. Бизнес заинтересован в том, как привнести в процесс зарабатывания денег игровой элемент, как создать командные структуры, которые бы думали немного о человеке тоже, не только о деньгах.
— Действительно, к вам приходит много руководителей, скажите, что они открывают в себе в ходе тренинга?
— Да, очень много бизнесменов, больших начальников, настоящих лидеров, и, нужно отдать им должное, они яростно погружаются в те наивные, детские, казалось бы, абсолютно примитивные игры, пытаясь понять, разыскивая выход, потому что бизнес ищет новые измерения. Один очень уважаемый человек с огромным состоянием тоже был у нас на тренинге. У него был мощнейший инсайт, после которого его глаза стекли на щеки и капали на пол, он дрожал всем телом от осознания того, что понял. Он сказал нам: «В начале, когда я создавал свое дело, я был воодушевителем, а сейчас я – надзиратель». Он превратил свой бизнес в тюрьму, вместо того чтобы давать людям распаковываться, воодушевляться. Вместо того, чтобы тянуть телегу всего процесса вместе, он позволил себе ехать и размахивать кнутом. Он отдал 99% своего ресурса на то, чтобы надзирать. И, знаете, современные социальные механизмы так же входят в коллапс, когда вся политическая структура начинает переходить от воодушевления к жизни своего народа к надзиранию за своим народом. Это очень крутая метафора, очень болезненная для социальных структур. Надзирание – это всегда избыток негативной энергии, которая никуда не исчезает, она накапливается, складываясь в нижней части живота, и там образуется компост, начинают вырабатываться газики. А когда газиков становится слишком много — чпок! Крышка черепа отстегивается, и весь неадекват, накопленный этим наздзиранием и агрессией, идет наружу в соответствующих негативных проявлениях. Тюрьма должна и будет разрушена. Таковы законы динамики развития человеческих сообществ.
— И до революции недалеко.
— Так возникает любое бунтарское, революционное, оппозиционное проявление. Я люблю шутить, что в Думе нет детского психолога, который бы на пальцах объяснил, как разговаривать с народом, как эти вещи накапливаются, чего ждать и через какое количество дней, если они предпринимают тот или иной шаг. Используют те или иные гайки. Это очень легко объясняется через развертывание картографии игровых моделей. Дорогие лидеры, поиграйте с нами! Не делайте сразу все на реальной территории, где это может закончиться колоссальными жертвами.
— Скажите, как развивается ваша концепция игры? Сложился тренинг, а дальше – что?
— Школа игры – это не философия, не психология, не религия, не искусство, это всё вместе взятое. Это некий сплав, в который сводится этот способ познания реальности, союз внешнего и внутреннего миров, который мы называем Игрой. Это единственный феномен, которому нас никто никогда не учил. С помощью игры мы узнавали мир, усложняли его, доводили до определенного пика и сами же погружались в страдания от жесткости тех структур, которые создали играя. Если перед каждым словом, какое бы ни пришло вам в голову: «любовь», «смерть», «война», «искусство», «брак», поставить «игра в…» и сконцентрироваться на этом какое-то время, то мы увидим, как с этих слов начинает осыпаться штукатурка, возникают трещины, туда вольется творческий элемент, и мы внезапно увидим, что любое явление внешнего мира — это призыв поиграть с ним! Это призыв пробудить свою творческую потенцию! Мир не хочет ничего другого, как поиграть с нами! Закон, например, никогда не опишет и не оградит общество от того, чтобы какой-то человек в нём не оступился и не разбил себе лоб. Потому что невозможно учесть и описать всё многообразие мира, невозможно ограничить законом всю симфонию человеческих отношений.
На данный момент «игра в закон» достигла такого уровня, когда законодательные клише отрицают сами себя. То же самое касается любых контекстов, которые накопила культура на данный момент. Она настолько набрякла самоотрицанием себя, что уже невозможно что-либо предпринять или привнести что-то новое в эти модели. Можно только играть с ними, растворять в игровой потенции с пониманием того, что всё это не имеет никакого отношения к жизни как таковой. И когда ты передаешь этот вирус людям, у них раскалывается череп. Они вдруг начинают понимать, что всю жизнь выстругивали, отливали, выковывали эти подпорки, цементировали свои внутренние механизмы и переживания. Что все это – ими самими созданные ловушки, не имеющие никакого отношения к радости, любви, творчеству, к свободе, дыханию, к танцу. И у них начинается мощное слезотечение, они называют это внутренними инсайтами и начинают говорить: «Я прикоснулся к себе истинному, который за пределами концептуальных значений, оказывается, я вообще не определим. Во мне такая колоссальная потенция, я могу проявляться во всем, в качестве всего». И на третий день тренинга они начинают играть. Можно даже заметить, как меняются лица.
Феномен игры будет продолжать распаковывать сердца людей и кричать им о том, что они больше, чем их представления о себе, реальность больше, чем их и чье-либо представление о ней. Ни одна из концепций не может описать нас такими, какими мы являемся на самом деле, дать механизмы, которые позволяют нам выйти за пределы всех этих концептуальных определений, дать прикоснуться к этому переживанию, может только Игра.
— Как играть грамотно?
— Знаете, об игре нельзя говорить, в нее нужно играть. Потому все, что я скажу, я сделаю с помощью концептуальных утверждений, и человек поймет это как манифест, доставшийся ему в наследство от кого-то извне. Ему самому нужно найти в сердце и голове опыт, эквивалентный фразе. Поэтому нужно войти внутрь Игры. Мы не даем формулу, определяющую, как играть грамотно или что такое Игра! Человек сам, входя в игровой контекст, рождает этот эмоциональный сгусток, который называет так, как у него это родится. И это будет уже не просто этикетка, а этикетка, указывающая на его конкретный опыт. Вся проблема современных образовательных моделей сводится к тому, что деткам вколачивают в голову опыт, открытый и накопленный кем-то другим. Но время потребителя исчерпано. Эти модели больше не работают. Если кто-то еще делает акцент на технологиях, опирающихся на потребительский контекст, они уже проиграли.
Будущее будет работать на тех, кто делает акцент на сотворцов культуры. Это персонажи, выращенные с сознанием права привносить в мир новые измерения. Эта убежденность уже с детских лет вкладывается в людей, поэтому в образовательных моделях играть с детьми нужно до 11-го класса. Нужно учить их набрасывать на себя Эйнштейна, переживать его жизнь, и в его роли они сами оседлают луч света и переоткроют формулу E=mc2. Изучая химию, надо учить их набрасывать на себя Менделеева и самим открывать таблицу химических элементов. Выходя из школы, они с абсолютной уверенностью должны говорить: «Это я открыл, это я создал. Это я написал «Войну и мир». Я не потребитель, но сотворец культуры».
— И они будут помнить об этом.
— Конечно. Потому что это сделали они. Не надо заставлять деток читать «Войну и мир» в современном мире – для детей это – насилие. Они не вылезают из гаджетов, компьютерных игр. Сейчас рождаются такие потрясающие контексты, где даже этические нормы задаются через компьютерные игры. Этические нормы прошлых веков не работают в этом мире. Детки уже носом чуют, что они – множественные личности. Как только ребенок пытается быть каким-то одним и брать ответственность за какую-то одну личность, им сразу же начинают манипулировать: ты должен быть добрым, послушным, таким, сяким. Его впрягают в телегу стереотипов, не имеющих к самому ребенку никакого отношения, и заставляют вращать винтик абсолютно чуждой ему социальной машины, которую у него только одно желание – разрушить! Современным деткам посредством самой среды, по умолчанию, прививается антивирус, они изначально входят в игры взрослых, зная, что они не хотят быть хорошими. Они не хотят быть правильными и удобными для этой социальной машины – они хотят быть свободными. И вырастает целое поколение преступников с глубинным внутренним зарядом к разрушению. Если мы не дадим им мощную мировоззренческую основу, которая бы защитила, узаконила и гармонизировала этот импульс, объяснила им, что они правильно чувствуют время, то мы вырастим целую когорту озлобленных персонажей.
— Мы заговорили о детях, расскажите о тренинге «ДетиШИ».
— Это одно из направлений «Школы Игры». Когда взрослые люди на протяжении трех лет, а это уже тысячи участников, получили осознанный опыт и поняли, что это применимо к жизни, они стали приводить к нам детей и говорить: «Мы хотим, чтобы они тоже это знали. Помогите объяснить это детям». И мы начали упрощать наши технологии, переводить их на язык детей, втягивая их в изучение так называемой эмоциональной азбуки. И ребеночек, в момент, когда его захватывает та или иная эмоция, с помощью определенных игровых манипуляций вдруг понимает, что это – не он. Это некая эмоция его сейчас захватила, и это она им играет. Мы просим его дать ей (эмоции) определенное название. И так малыш изучает одну клавишу за другой и постепенно постигает весь диапазон своей эмоциональной клавиатуры. Все те эмоциональные состояния, которые приносили ему проблемы: гнев, агрессия, ревность, зависть, боль, плюс воодушевляющие состояния, – это палитра его эмоционального богатства. И отныне он может играть симфонию мира, включая весь свой диапазон возможностей. Когда же он вырастает, то будет делать это осознанно и формироваться во взрослого, который знает всю энергетическую роскошь своей эмоциональной палитры. Он будет знать, что музыка жизни творится не из черного и белого, не только из «да» и «нет», но из всего диапазона эмоциональных взаимосвязей. Я считаю, что очень важно прямо с детства внедрять этот вирус понимания, что «мне не за что себя винить». Избавлять деток от чувства вины и внедрять уверенность в том, что ему не надо ничего бояться.
— Вы часто говорите, что мы никогда не будем счастливы в играх, созданных другими, но другие – это наши партнеры. Расскажите о роли партнера в нашей игре.
— Это большая тема, которая касается изучения гендерных отношений, взаимодействия с внешним миром. Здесь мы приходим на уровень игры с энергиями. Этому у нас посвящен целый курс. Не хочется забалтывать и выдавать какие-то формулы, потому что, опять же, вы получите этикетку, лишенную персонального опыта. У меня всё меньше и меньше желания и воодушевления расклеивать этикетки, потому что они бесполезны, а хочется быть полезным. В вашей памяти останется только реальный, касающийся вас персонально опыт.
— Скажите, что сегодня происходит в сценарии вашей жизни?
— В этом смысле я уже «Играющий в пустоте». Как корабль назовешь, так он и поплывет, а именно так я назвал когда-то свой текст. Я – человек играющий. Мне уже сложно сказать, что театральные проекты превалируют в моей жизни над киношными, киношные – над педагогическими, педагогические над радийными или интернет-проектами. Это уже какое-то одно пространство Игры, где ты проявляешься во всех контекстах и тебе везде интересно. Происходит много всего, зарождаются новые загадочные проекты, о которых я не очень хочу говорить. Они ещё вынашиваются в недрах и касаются уже так называемых метаигр, расщепления самого контекста Игры как таковой. Идет и философская работа, и психологическая – самая разная. Опыт накапливается и рождает новые формы. И так будет, я думаю, продолжаться.
