Старик вдохнул с наслаждением воздух. Замер… Где-то во тьме время от времени раздаются гулкие, утробные звуки. Кажется, они случаются каждый раз нечаянно, выныривают точно исполинские рыбины из предрассветной мути и в ней же безвозвратно исчезают. Звуки эти доносятся с разных сторон, окружают. То бьются камни.
И, если вслушиваться, звуков становится все больше, они становятся объемней, отчаянней, проступают из неоткуда, точно мелкие звезды в летнем небе. Складывается впечатление, будто само слушание рождает их, и, кажется, мир Божий покрывается рябью, становится зыбким, условным и тем норовит тебя проглотить, навсегда вобрать в себя… Невидимо несется неподалеку речка, ворочает валунами.
С наслаждением выдохнул старик. Близость ледников пронзила тело сладостью и острым холодом. Так случается каждый раз, и каждый раз сердце откликается этому, отчего в груди надолго остается округлое мягкое тепло и радость. Там, за горным кряжем, нарождается новый неведомый день.
Старик поднимает пластмассовое ведерко и неспешно выливает на себя воду. Потом вытирает худое тело полотенцем, надевает одежды. Заходит в дом, проходит во внутренние комнаты. Его движения осторожны и легки. В алтарной комнате он раскрывает окно, зажигает свечи, протирает влажной тряпкой пол, воскуривает благовония, раздвигает шторки в стенной нише. Там – его Божества. Старик ложится навзничь, совершая дандават.
Потом встает. Начинается омовение Божеств, затем сама пуджа. Одно движение следует за другим, одно движение за другим выкладывают монолитность вечного ритуала, невозмутимость которого, казалось бы, только нарушает звон колокольчика. Но чтение мантр, запах жженого кунжута и масла, кружение лампадки и сдержанные взмахи опахала возвращают происходящему покой и целеустремленность. И теперь уже вздрагивание колокольчика, его упорный заливистый звон вплетаются в священнодействие, как золотая нить в темный и непостижимо сложный рисунок, уже невозможный без этой золотой нити.
Днем, ближе к полудню, солнце становится нещадным. Стоя на веранде, старик наблюдает за тем, как к его дому ползут по серпантину два черных автомобиля, они вспыхивают на солнце стеклами, лоснятся тюленьими боками. Автомобили останавливаются в километрах двух. Выше дороги нет. Двое, в темных похожих костюмах поднимаются по каменистой тропе к дому. В руках одного из них – портфель. Другие люди остаются ждать в своих машинах. Под солнцем.
Старик знает этих двоих. Знает, почему и зачем они здесь. Он велит своему помощнику прервать дела и встретить гостей. Помощник по имени Сандро отставляет садовую стремянку, укладывает резиновый шланг в оцинкованный желоб, моет и педантично вытирает насухо руки, меняет обувь и выходит навстречу гостям. Вода из шланга быстро заполняет желоб, катится вниз по готовому руслу, которое вскоре теряется в высокой траве сенокосного склона.
Через полчаса вновь появляется Сандро. За ним двое. Взмокшие от напряжения и высокогорного солнца. Заходят во двор, выложенный белым камнем. Поднимаются на веранду.
— Рад тебя видеть, Сережа. Проходи в дом, — слова старика сопровождает быстрое невыразительное движение руки.
Мужчина смотрит исподлобья. Моложавое располневшее лицо его розово.
— Сейчас, мэтр. Дайте выдохнуть… Высоко, однако, вы забрались.
— В комнатах будет прохладно, — старик улыбается. Ждет. Говорит помощнику принести им в каминную комнату напитки.
Гость, наконец, распрямляется, указывает кивком телохранителю оставаться на веранде.
В каминной светло, пустовато. Большой овальный стол, накрытый плетенной скатертью, гнутые из лозы стулья с высокими спинками. Выложенный почти под потолок изразцовый камин с чугунной решеткой. Большие железные щипцы. Под окном антикварная напольная ваза без цветов. Плотные шторы раздвинуты и присобранны. Старик усаживает гостя рядом с собой на укрытую неярким ковром тахту. Сандро закатывает тележку с фруктами, двумя простыми графинами и фужерами.
— Этот красный – это клюквенный морс, а в другом — абрикосовый компот.
Сергей Вадимович наливает себе. Пьет с удовольствием. Хочется устроиться поудобней, облокотиться, но тахта без подушек и приходится держать спину прямо.
— Судя по сумме перевода, пришедшего на счет моего благотворительного фонда, вопрос у тебя серьезный и срочный.
— Да, мэтр. На следующей неделе Москва уже примет решение. Я должен успеть сделать правильный ход. Я должен определиться. Иначе, каким бы не было решение наверху, я могу оказаться неудел. Ни там, ни там. Сижу на двух стульях, как говорится.
— А ты-то чего хочешь?
— Да какая разница, чего я хочу… На кону многое.
— В том-то и беда, что все равно. И всем, кто вокруг тебя – тоже. Все равно. Как будто не свою жизнь живете. Играетесь. В игры для вас непонятные и неинтересные. Еще пару лет, Сережа, и от тебя останется только этот дорогой костюм… Сними пиджак, вон, повесь на стул. Здесь он незачем.
— Через пару лет твой костюм за тебя будет ходить, разговаривать, тратить деньги и портить женщин, — продолжил старик. – Кстати, как поживает Анастасия Олеговна, как дочь?
Сергей Вадимович нетерпеливо закивал, показывая, что с домашними у него все в порядке.
— Все в порядке? Ну и ладно… Ко мне присылал ходатаев твой шеф. Сам поленился. Прилетели на вертолете. Тарахтели, тарахтели долго, пока нашли место, куда сесть. У меня тут вертолетные площадки не предусмотрены. Я угостил их коньком и отправил восвояси. Может быть, скоро твой сам пожалует.
— И что вы ему скажете?
— Что спросит, то и скажу…
— Вы что же и ему дадите совет? Даже против меня?
— Может быть, — старик выждал паузу. — А ты как думал?
Сергей Вадимович отвел глаза.
— Мне нужна помощь, учитель. Иначе бы меня здесь не было.
— Вижу. Я скажу тебе, что делать. Но только ты не услышишь меня.
Старик встал, подошел к окну да там и остался.
— Сережа, уходи из-под своего шефа. Он скоро ляжет и тебя примнет. Выбор, который мучает тебя – человеческая фантазия. Выбора у тебя нет.
— Но… – Сергей поднял, было, глаза и осекся.
— Сошлись на здоровье. Кстати, тебе надо пройти медосмотр.
— Но это нереально, это… — голос его потух. – Это не то, что я ожидал услышать от вас, мэтр.
Старик молчал.
— Это все? – Сергей поднялся, поднял кожаный портфель.
— Не все. Возьми груши. Очень хорошие груши. Из моего сада… Сережа?
— Да?
— Пиджак не забудь.
Гость поблагодарил, но вышел с пустыми руками.
Сандро проводил посетителей до дороги. Машины разом тронулись. Из-под колес брызнула раскаленная на солнце щебенка.
Старик пробыл весь день до самых сумерек в алтарной. Там он расставил на полу девять странных крашеных фигурок, вырезанных из дерева. Доложил пару цветных камешков. Долго сидел с закрытыми глазами. Словно ждал чего-то. Потом вдруг развернул на себя одну из фигурок, изображающую черного всадника верхом на вороне, и придвинул к ней красный камешек. Встал с циновки, посмотрел еще немного на расставленную композицию и бесшумно вышел.
Ночью он засиделся в кресле на веранде, смотрел в небо, закутавшись в толстый плед. Небо в широких разъемах близких облаков было ясным, влажным и пестрело от звезд. В кузне еще горел свет, раздавался изредка с одинаковыми повторами металлический лязг, и гудел электромотор. От этого на сердце было понятно и уютно. Но потом и в кузне затихло. Сандро прошел своей тяжелой походкой мимо. Пожелал спокойной ночи. Шаги… Скрипнула дверь мезонина. Желтый свет едва упал на дорожку, косы тени метнулись вниз, но тут дверь закрылась, и ночь поглотила иx. Мир как будто на мгновение замер, и тут – ночь обрушилась тишиной. Необъятностью. Старик слушал ее в себе. И вокруг. Студеный ветерок волновал убеленные и залитые лунным светом садовые деревья. Во тьме урчала утробно река, тянулись туманами горные низины.
Близость оползающих ледниками снежных вершин отзывалась на сердце счастьем.
Денис Бугулов «Возвращение Я»
Подпишитесь на канал на YouTube. Там много полезных видео!
А чтобы не пропускать новые публикации - используйте Telegram-канал.
И, самое главное - CLUB 90901 - место, где ваш личный проект станет реальностью.
